Антология Як

 

Комментарии

Як-1 М-105ПА командира 2-ой эскадрильи 296 ИАП героя Советского Союза Бориса Николаевича Еремина был выпущен (с лыжным шасси) в конце ноября 1941 г. на заводе №292. 1 декабря он был передан Б.Н. Еремину в Саратове, куда 296 ИАП прибыл для перевооружения на новую технику. После перелета на Юго-Западный фронт зимой 1942 г. полк базировался на полевых аэродромах Шиповатое, Щенячье, Великий Бурлук, Бригадировка. В январе 1942 г. в основном осуществлялась штурмовка наземных целей противника в районе западнее Лозовая—Лихачев. В конце февраля на аэродроме Щенячье самолет получил незначительные повреждения при неудачном взлете с лыжным шасси с подтаявшей взлетной полосы.
9 марта 1942 г. группа из семи Як-1 под командованием капитана Еремина вступила в схватку с большой группой из 25 самолетов противника. В состав группы входили штурман 296 ИАП капитан Иван Запрягаев и летчики 2-ой эскадрильи лейтенанты Александр Мартынов, Михаил Седов, Василий Скотной, Алексей Соломатин, старший сержант Дмитрий Король.
Вылет состоялся в 13:30 с аэродрома Великий Бурлук. Эскадрилья осуществляла патрулирование в районе Шебелинка — Кисели — хутор Беликов — Черкасский Бишкин. Перед ними была поставлена задача прикрытия наземных войск западнее Балаклеи. Они должны были сменить вылетевшую ранее с тем же заданием 1-ю эскадрилью. Одновременно с ними в этом же районе группа И-153 осуществляла штурмовой удар по передовым позициям противника. Группа шла клином и была эшелонирована по высоте. Впереди на высоте 1700 м шло звено во главе с командиром (пара Еремин-Скотной и справа от них штурман полка Запрягаев, участие которого первоначально не предполагалось, но он был взят по личной просьбе). Справа выше на 300 м шла пара Седов-Соломатин, осуществляя наблюдение и прикрытие. Слева ниже на 300 м шла пара Мартынов-Король. Кроме штатного вооружения под крылом каждого самолета было подвешено 6 РС-82. Самолеты не были оснащены радиостанциями, поэтому взаимодействие осуществлялось подачей условных сигналов.
В 13:30 над линией фронта была обнаружена крупная группа самолетов противника из 18 Bf-109, 6 Ju-87 и 1 Ju-88. На дистанции 500-600 м курсом 150-160° на высоте 2000 м шли 6 Bf-109, прикрывавшие находившиеся ниже Юнкерсы. Позади бомбардировщиков находились еще 12 Bf-109. Первым противника обнаружил Скотной. Почти одновременно с ним их обнаружил Мартынов. Выйдя вперед, он просигналил об этом покачиванием крыльев. Для обеспечения внезапности Еремин развернул группу на юго-запад с набором высоты и атаковал с запада, со стороны солнца. В результате лобовой атаки бомбардировщиков, прямым попаданием РС Седов сбил первый Ju-87. Еще один Ju-87 на пикировании сбил Скотной. Строй Юнкерсов распался, избавляясь от бомб, они по одиночке уходили в северном направлении. В результате боя с истребителями прикрытия, Еремин, Скотной, Соломатин, Мартынов и Король сбили по одному Bf-109. Остальные Мессершмитты разрозненными группами и по одиночке ушли в северном и западном направлении.
Бой длился около 15 минут. Он начался на высоте двух километров и закончился почти у земли на высоте 50 метров. Было сбито 7 самолетов противника (2 Ju-87 и 5 Bf-109). Первоначально было заявлено о 5 победах, но на следующий день от наземных войск поступило подтверждение еще двух. Наши летчики потерь не имели. На самолете Скотного был поврежден водорадиатор, но не смотря на это он не вышел из боя и сбил 2 немецких самолета. После пробития маслобака самолет загорелся, сбить пламя не удалось, но Скотной сумел посадить горящий истребитель. Пилот при этом не пострадал. На самолете Соломатина осколком был разбит козырек фонаря кабины, что осложнило пилотирование, но он так же продолжил бой.
По воспоминаниям Еремина бой протекал следующим образом:
"Утро было ясное. Слегка морозило, но кое-где на снегу уже заметны были следы первых проталин. Летчики 1-й эскадрильи уже находились в воздухе. Нам предстояло сменить 1-ю эскадрилью и надежно прикрыть свои войска.
В установленное время мы взлетели, быстро собрались и легли на курс. В группе было семь истребителей. Я — ведущий. /.../
Приближаемся к линии фронта. На земле видны редкие вспышки — вероятно, идет перестрелка. Видны обгоревшие дома. Кое-где стелется дым. У Северского Донца темнеет лес. Снежный покров побурел, кое-где покрыт темными пятнами.
Все это я фиксирую автоматически, почти подсознательно. Вдруг справа, почти на одной высоте с нами, вижу группу из шести Ме-109 и тут же, чуть ниже, — группу бомбардировщиков Ю-88 и Ю-87. Сзади, на одной высоте с бомбардировщиками, идут еще двенадцать Ме-109. Всего двадцать пять самолетов противника.
Немцы нередко использовали истребители Ме-109Е в качестве штурмовиков. Под плоскостями к ним подвешивали бомбы, а когда они освобождались от бомб, то начинали действовать как обычные истребители. Я увидел, что эти 12 Ме-109Е, которые летели за бомбардировщиками плотной группой, шли в качестве штурмовиков. Следовательно, прикрытие составляли те шесть Ме-109Ф, которых я заметил чуть раньше. Хотя эти шесть "мессершмиттов" шли немного выше всей группы, все же все вместе самолеты противника держались весьма компактно и не делали каких-либо перестроений. Я понял, что нас они пока не видят.
Мартынов и Скотной установленными сигналами уже обращали мое внимание на вражеские самолеты. Я же в тот момент был занят лишь одной мыслью: не дать противнику нас обнаружить. Поэтому я просигналил ребятам: "Вижу! Всем — внимание! Следить за мной!" Решение было принято. Необходимо было выполнить небольшой доворот всей группой влево, уйти на юго-запад с набором высоты и атаковать противника с запада. Это обеспечивало нам внезапность атаки и, следовательно, преимущество.
После набора высоты я дал команду к развороту вправо, и с небольшим снижением, с газком, мы вышли на прямую для атаки. Бомбардировщики и истребители противника начинали какое-то перестроение, но только начинали!
Каждый из нас в этой массе сам себе выбирал цель. Исход боя теперь зависел от этой первой атаки.
Вот и цель. Открываю огонь. В нос бьет запах пороховых газов, сохнет во рту. Есть попадание! Тут же, боковым зрением, вижу разваливающийся справа Ю-88 — это пустил эрэсы Седов. Теперь все смешалось: мы в общей группе. Главное — не столкнуться. Слева, справа, сверху идут трассы. Действуем парами: каждый в расчлененном строю противника выбирает себе цель. Бью по Ме-109. Хорошо! Есть попадание и горит! Слева отдельно, само по себе, промелькнуло крыло с крестом. Кто-то, значит, развалил. Эрэсы не подводят. Истребители Ме-109Ф маневрируют наверху. Но вот, кажется, одна наша пара завязала с ними бой. Пора выбираться из этой каши.
Самолетов становится меньше: противник уходит. Спасаются разрозненно: в одиночку и парами. Расходятся в основном в двух направлениях — на север и на запад. На земле горят обломки, видны разрывы бомб, сброшенных куда попало. Удирает одиночный Ме-109. Преследуем его и сбиваем. Главное сделано. Первая атака была удачной: уничтожили сразу четыре самолета, из них два бомбардировщика. При преследовании разрозненной группы сбили еще три самолета.
Подаю сигнал сбора. Вижу самолет Скотного: снизу от самолета срываются белые струи. Видимо, попадание в радиатор. Подходит еще один Як — кажется, Соломатина. Конфигурация у самолета какая-то необычная. Сближаемся, и я вижу, что у Яка сбита передняя часть фонаря. Спасаясь от встречной струи воздуха, Соломатин пригнул голову так, что сразу его и не видно... Ну кажется, все: остальные в полном порядке. Никак не встанут на свои места, все маневрируют. Ну вот — собрались! Идем на аэродром.
Пристраиваются поближе, поплотнее. Я хорошо понимаю своих друзей: идем с победой! Хотят пройти над родным аэродромом с "прижимом". Ну что же, прижмем! Ходить с "прижимом" означало на нашем языке ходить как в парадном строю. Обычно это плотный строй, в котором масса машин движется в едином ритме, что само по себе свидетельствует о мастерстве летчиков, торжественности момента и приподнятом настроении. Праздничный строй! Да у нас и в самом деле праздник! Откровенно говоря, на моих глазах, если считать от начала войны, это первый столь результативный победный бой. Бой, проведенный по всем правилам тактики, со знанием своей силы и с максимально полным использованием возможностей новых отечественных истребителей. Наконец, это мой первый бой, в котором враг разбит наголову, в котором большая группа вражеских самолетов растаяла, не достигнув цели. Бой, в котором опытные и уверенные в себе немецкие истребители были растеряны и беспомощны. Можно бить фашистов, и бить хорошо — в этом мы убедились. Это было так важно для нас весной сорок второго года! Ведь в моей группе были и молодые летчики. Я хорошо представлял, что они испытывали, возвращаясь домой после такого боя.
Вот и аэродром. Ну, прижали! Прошли над аэродромом. Распускаю строй.
Садимся по одному. Соломатин сел раньше — без фонаря пилотировать тяжело. Самолеты, конечно, получили повреждения, но наши техники уже смотрят, где заклеить, где залатать, где заменить. Из летчиков же никто не ранен.
Летчики возбуждены. Собрались около моего самолета. Жестикулируют, делятся впечатлениями. Успокаиваю их. Стараемся воспроизвести картину боя. Докладываю о выполнении задания Николаю Баранову и начальнику штаба полка Фатьянову. Бомбардировку сорвали. Семь самолетов сбили. Остальных разогнали. Потерь нет."

Другой участник этого боя лейтенант В.Скотной вспоминал:
"Днем 9 марта семерка наших истребителей поднялась в воздух и вылетела в район боевых действий советской пехоты. Впереди летел командир эскадрильи капитан Еремин, справа капитан Запрягаев, слева - я, лейтенанты Седов и Саломатин следовали сзади на одном фланге, лейтенант Мартынов и старший сержант Король на другом. Четким боевым строем мы шли прикрывать наступающие пехотные подразделения от воздушных атак противника.
Ровно в 13 часов мы появились над селом, в котором шли ожесточенные уличные бои. Я смотрел во все стороны. Вдруг вижу – севернее нас на высоте примерно 2000 метров идут вражеские самолеты. Там было 18 истребителей "Мессершмитт-109" и 7 бомбардировщиков "Юнкерс-88". Даю знать Еремину. Он сразу же повел всех нас в атаку.
Завидя нас, три "Юнкерса" начали пикировать на боевые порядки нашей пехоты. Мы врезались в самую гущу фашистских истребителей, расстреливая их из пушек и пулеметов. Каждый выбрал себе цель. Я стрелял в крайнего "Мессершмитта" (а он стрелял в меня). Видимо, моя очередь не принесла ему вреда. Он отвалил в сторону и бросился на капитана Запрягаева.
Я нырнул вниз прямо на пикировавшего "Юнкерса". Дал очередь, "Юнкерс" вильнул, задымился и резко пошел на снижение. Подбит! Делаю боевой разворот и обрушиваюсь на ближайшего "Мессершмитта". Он – на меня. Летим друг на друга. Открываю огонь. Правое крыло у врага горит. Он падает на землю.
У меня тоже не все в порядке. Повреждено охлаждение. В кабине полно пару. Однако две-три минуты еще могу продержаться в воздухе. Два вражеских истребителя атаковали капитана Еремина. Скорей, думаю, на выручку! Атакую снизу. Стервятники врассыпную. И капитан, и я бросаемся вдогонку. Фашисты отстреливаются. Вдруг на моем самолете вспыхнуло пламя. Ныряю вниз. Не тухнет. Бросаюсь вбок. Не тухнет. Добрался к своему аэродрому на горящем самолете.
А капитан Еремин в это время подстрелил еще одного стервятника.
Всего в этом воздушном бою наша семерка сбила семь вражеских самолетов. Все наши машины вернулись на аэродром. Накануне мы тоже прикрывали боевой порядок наших наступающих пехотных подразделений и сбили четыре фашистских самолета."

Лейтенант А.Мартынов вспоминал:
"Лейтенант Скотной первым заметил вражеские самолеты. Почти одновременно с ним заметил немцев и я. Командир эскадрильи капитан Еремин немедленно подал сигнал к атаке. Все мы видели, что немцы имеют большое численное превосходство, но это не смутило никого из нас. Мы сознавали, что враг пробирается к боевым порядкам наших наземных войск, что он несет смерть и разрушение и что его надо отогнать во что бы то ни стало. Мы верили в нашу победу и готовы были на все во имя победы.
Наша семерка дружно бросилась в бой против 25 немецких самолетов. Тут можно было взять только уменьем, искусным маневром, метким огнем. Именно так и действовали наши летчики.
Лейтенант Седов пошел прямо в лоб вражеской машине. Подойдя на близкую дистанцию, он выпустил сразу несколько снарядов и прямым попаданием сбил "Юнкерс-87". Это ошеломило противника. Смелый маневр Седова внес замешательство в строй вражеских самолетов, который начал разбиваться на мелкие группы. Нам же только этого и надо было. Замысел нашего командира состоял именно в том, чтобы внести панику в ряды немцев, разбить их на группы, а потом уничтожать по частям. Этот замысел был осуществлен блестяще.
Вслед за Седовым сам командир смело атаковал небольшую группу фашистских самолетов. Завязался короткий бой. Товарищ Еремин сразу же обратил в бегство противника и подбил немецкую машину. В это время с фланга к нам подходил немецкий истребитель. Ни минуты не размышляя, я обрушился на него и отогнал.
Одновременно лейтенант Саломатин мужественно вступил в бой с тремя немецкими самолетами. Он прямо пошел на них, несмотря на ураганный огонь. Фашистские летчики растерялись и начали удирать. Одного из них Саломатин сбил.
Смелость, упорство и настойчивость наших летчиков сыграли огромную роль для исхода боя. Достаточно было нам хоть немного дрогнуть перед численно превосходящим противником, допустить колебание, нерешительность, – и немцы безусловно обрушились бы на нас всей силой. Результат боя мог оказаться другим. Но смелость и решительность были с нами, – и победили мы.
Не меньшую роль в нашей победе сыграло умение, летное мастерство наших летчиков. Этот бой еще раз показал, что советские летчики уверенно владеют высоким искусством воздушного боя. Некоторым нашим самолетам приходилось довольно трудно, порой они попадали в очень новыгодные условия. На летчика Скотного, например, накинулось сразу несколько вражеских машин. Казалось, что он обречен. Со всех сторон его поливали свинцовым дождем, но лейтенант Скотной не растерялся. Он спокойно маневрировал, уклоняясь от вражеского огня. Его машина получила лишь незначительное повреждение. Ни на миг не падая духом, не складывая оружия, он не только спас свою машину, но и нанес сильный урон врагу, сбил два фашистских самолета.
Групповой бой требует большой сноровки, находчивости, искусного маневра. Очень важно здесь все время чувствовать своих товарищей, всегда быть готовым пойти на выручку соседу. Прогнав фашистского стервятника, я возвращался к своим. Вдруг вижу два "Мессершмитта" наседают на старшего сержанта Король. Один из них уже начинал подбираться к хвосту его самолета. Я немедленно атаковал эту вражескую машину, а затем, сделав разворот, обрушился на другого немца, дал по нему длинную очередь. Стервятник воспламенился и камнем пошел вниз. Пристроившись к тов. Королю, я вместе с ним пошел в атаку на другие немецкие самолеты. Так, взаимно поддерживая друг друга, действовали все наши летчики.
Атакуя 25 немецких самолетов, мы старались держаться друг друга. Противнику было, конечно, выгодно, если бы мы рассыпались по одному. Тогда он группами обрушился бы на каждого из нас. Но мы действовали все, как один, слаженно и четко. Там, где нужно – атаковали немцев всей семеркой, а когда обстановка изменилась, противник рассыпался, – начали действовать группами по два, три самолета.
Наш воздушный бой против 25 фашистских самолетов учит тому, что побеждает в воздухе тот, кто хорошо владеет наступательной тактикой. Смелая атака – вот что решает успех воздушного боя."

Лейтенант Н. Седов вспоминал:
"Сделали боевой разворот к атаке. Набрал высоту. Вижу – две большие группы фрицев. Бомбовозы и истребители. Ребята уже на "Мессеров" наседают. Мысль одна – бомбить сейчас будут. Прогнать "Юнкерсов" во что бы то ни стало! Я выше их и со стороны солнца иду. Не замечают они меня. В самую гущу немцев и ворвался. А шли они до того тесным строем, что одного я плоскостью почти задел, а в другого чуть не врезался.
Очутился я в самой середине группы бомбардировщиков. Их истребители помочь им не могут. Меня атаковать неудобно – как бы в своих не попасть. Переполох среди "Юнкерсов" страшный. Выпустил несколько снарядов. Одного "Юнкерса" в лоб саданул. Он загорелся и вниз. Готов. Пока я развернулся снова в атаку, остальные на полном газу умчались назад."

Лейтенант А. Соломатин вспоминал:
"Шли на задание. Заметили ударную группу истребителей: к линии фронта шли бомбардировщики под прикрытием М. На ударную группу пошли Мартынов и Король. Я сразу в стайку на "мессеров". Смотрю, наши колупаются, а бомбардировщики подходят к линии фронта.
Когда группа пошла в атаку – пошел и Седов. Седов атаковал "мессера", который шел на Мартынова. Седову зашло двое в хвост, я пошел на них в атаку. Преследую первого, после двух очередей из пушки и пулемета он задымил.
В это время по мне открыли огонь. Почувствовал по удару в козырек, и мне разбили очки. Я сорвал очки. Смотрю: Мессершмитт, что дымился, вниз идет; я на него в атаку, очередь дал по нему, он загорелся и упал в лес. Еремин атакует Мессершмитт, я тоже его атаковал, но мешали слезы, и летели стекла из козырька. Вышел из боя и наверху огляделся.
Капитан Еремин помахал крыльями, я к нему пристроился. Сразу нашел Седова, который прикрывал Скотного, севшего. С Седовым пристроились к общей группе и пошли домой."

Старший сержант Д. Король вспоминал:
"Командир мне объясняет, я его понимаю, что он хочет. Договоренность на земле: покачал крыльями – приготовиться к атаке. Бой. Мы шли левыми ведомыми. Он мне покачал. Мне показалось, что вспыхнули разрывы зенитных снарядов, так их много было. Каша. Я сел поудобней: ну, будет дело. Они в три яруса – точно как комары. Я сразу узнал Ю-87, хотя раньше не видел: ноги торчат, нос желтый. Вижу Мессершмитт внизу, я сразу по нему. Видно, как трасса кончается в его черных плоскостях. Мессершмитт – длинный, как щука. Смотрю, метрах в 20 – желтый нос; я дал вираж, но запоздал, вижу: по мне огоньки и синяя трасса. В это время Мартынов как кинется на него, он отвалился. "Чайки", надо "чаечек" прикрывать, там все люди хорошие."

Капитан И. Запрягаев вспоминал:
"9 марта я шел прикрывающим в звене Еремина. Гляжу – черные точки. Мы развернулись, пошли в атаку на истребителей. Мы шли со стороны солнца. Я кинулся за Мартыновым. Получилась собачья свалка. Я был не парный и кидался вышибать Мессершмитт у тех, кто нуждался в помощи. Седов разогнал бомбардировщиков. Пока мы вели этот бой, наши "чайки" штурмовали цель. Мы их прикрыли.
Лейтенант Скотной выбил у меня и у Еремина "мессера" из-под хвоста. Нет, я не боялся, когда горел, - страху не было, некогда было пугаться, шел бой. При атаке важно ударить сразу всеми самолетами, разбить их группы. 9-го благодаря массированому и прицельному огню сразу три Mессершмитта были уничтожены. Седов врезался в шестерку бомбардировщиков в лоб, чуть не задел плоскостями. Сразу же эресом сбил одного.
Враг не любит боя на горизонталях, на виражах и старается перейти на вертикальный бой. У противника все плавно – отрывается от резких виражей. На горизонт, скольжении можно уйти, он не ведет прицельного огня. Слетанность пар - залог успеха. Слежу за ведущим, он дает сигнал "выйти из боя".

Это событие обсуждалось в Государственном Комитете Обороны и получило широкий общественный резонанс. 12 марта газеты "Правда", "Известия" и "Красная Звезда" опубликовали сообщения о подвиге советских летчиков. Это была первая крупная победа в воздушном бою над превосходящим противником. Ход боя и использованные тактические приемы изучались в авиационных училищах и боевых частях. В докладе командира 296 ИАП майора Н.И. Баранова указывалось: "Воздушный бой велся на вертикалях и горизонталях, преимущественно парами, что дало возможность избежать потерь наших самолетов. В процессе боя, благодаря поддержке, взаимной выручке и применению тактики расчленения истребителей противника, наши истребители имели возможность бить противника поодиночке." Герой Советского Союза А.П. Маресьев отмечал: "Результативность и тактическая грамотность, продемонстрированная группой Б. Еремина, были явлением исключительным. Это бой разбирался на страницах газет, его изучали в воюющих авиаполках и летных школах." Все участники этого боя были награждены орденами Красного Знамени, за исключением ст. сержанта Д.Б. Короля, награжденного орденом Красной Звезды.
Дальнейшая судьба участников этого боя сложилась следующим образом. Н.С. Седов погиб при посадке на аэродром в районе Великого Бурлука 26 марта 1942 г. Д.Б. Король пропал без вести 13 мая 1942 г. Смертельно раненый в бою четверки против 24 самолетов противника в районе Лозовой, он сумел посадить самолет на нашей территории и умер в кабине. Тело его не было найдено. В последствии выяснилось, что он был похоронен отступавшими пехотинцами. В.Я. Скотной не вернулся с боевого задания по сопровождению штурмовиков Ил-2 севернее Купянска 13 июня 1942 г. Место его гибели найти не удалось. А.Ф. Соломатин был удостоен звания героя Советского Союза, погиб у села Павловка в авиакатастрофе 21 мая 1943 г, облетывая самолет после ремонта. И.И. Запрягаев прошел всю войну, покончил с собой в 1946 г. А.В. Мартынов был удостоен звания героя Советского Союза, вышел в отставку в звании подполковника в 1956 г, скончался 4 июня 1980 г. Б.Н. Еремин был удостоен звания героя Советского Союза, летал на самолетах Як-1 и Як-3, подаренных ему Ферапонтом Головатым (см. здесь и здесь). Вышел в отставку в звании генерала-лейтенанта в 1975 г, скончался 4 апреля 2005 г.

10 мая 1942 г полк был переведен на полевой аэродром Марьевка для поддержки с воздуха частей 6-й армии во время Харьковской операции. В ходе боев Еремин участвовал в отражении налетов бомбардировщиков противника и воздушной разведке. В конце мая полк перебазировался в Сватово, а позднее в Бутурлиновку, где был пополнен личный состав и получены новые самолеты.
Поскольку точная дата, когда Еремин сменил свою машину на новую неизвестна, количество одержанных на ней побед приводится ориентировочно. В период с декабря 1941 г. по май 1942 г. документально зафиксировано 6 сбитых самолетов противника в группе и 2 лично.

Источники: [1]; [2]; [3]; [4]; [5]; [6]; [7]; [8]; [9]